Орден св. Георгия Победоносца, так же как и солдатский Георгиевский крест, глубоко почитались всеми слоями русского народа. Это была чисто боевая награда, дававшаяся исключительно в период военных действий за подвиги, совершенные «на поле брани», награда, которой удостаивались очень немногие.

Награда эта была единственная в своем роде, не существовавшая ни в какой другой иностранной армии, и для получения которой «протекция» была бесполезна и бессильна.

Каждый командир отдельной части имел право представить к Георгиевской награде подчиненных ему офицеров, но при условии, что совершенный офицером подвиг подпадал под тот или иной параграф Статута ордена св. Георгия или Георгиевского оружия. К представлению должны были быть приложены письменные свидетельские показания очевидцев, кроки местности и вообще все другие документы, удостоверяющие действительность совершенного подвига и неоспоримую ценность его последствий. Таким образом, каждое представление было в действительности целым «делом».

Когда в штабе армии накапливалось достаточное количество таких представлений, командующий армией созывал «Георгиевскую Думу», назначая ее членами офицеров - Георгиевских кавалеров разных родов войск и разных частей, входящих в состав армии. Обыкновенно это делалось в период затишья на фронте и «Дума» собиралась при штабе одного из корпусов, командир которого был сам Георгиевский кавалер и, как старший в чине, становился, автоматически председателем «Думы».

Кто имел право награждать орденом св. Георгия или Георгиевским оружием? Только сам Государь Император и по его полномочию - командующие армиями¹, но лишь согласно с постановлением Георгиевской Думы, причем это касалось только ордена 4-й степени, а высшими степенями ордена награждал сам Государь.

Не было и не могло быть ни одного награждения командующим армией по его личному решению и усмотрению без постановления или против постановления Георгиевской Думы. Это значит, что награждение зависело от решения Думы. Фактически, командующий армией лишь отдавал в приказе постановление Думы и только.

На чем базировались члены Георгиевской Думы? Во-первых, на Статуте ордена, который перечислял для каждого рода войск подвиги, дающие право на награждение, и затем на другие обязательные условия, который подвиг должен был удовлетворять. Условия эти были: 1) подвиг или действие должны были быть выполнены в условиях неоспоримой опасности для жизни, то есть под огнем и в боевой обстановке, 2) содеянное должно было быть безусловно полезным и ценным и 3) чтобы был налицо успешный результат.

Если содеянное не удовлетворяло хотя бы одному из этих условий, представление отклонялось.

Заседания Думы, подчас в продолжение нескольких дней, в зависимости от количества представлений, были абсолютно секретны. Председательствовал на них старший в чине, обыкновенно - генерал, командир корпуса, и было полное равенство голосов, при котором разница в чинах не имела никакого значения. Для того чтобы кандидат был награжден нужно было, чтобы он получил большинство в 2/3 голосов.

Постановления Думы были безаппеляционными и без всяких объяснений и мотивов. По окончании сессии Думы председатель ее отправлял в штаб армии простой список «удостоенных», все же остальные были отклоненные.

Случалось все же, что некоторые представления возвращались Думой для «дополнения» или «уточнения» того или иного факта. В этом случае представления рассматривались затем в следующей Думе, но уже другого состава.

Добавлю еще, что отклоненные представления могли быть снова представлены на рассмотрение новой Думы, но при обязательном указании, что это представление вторичное, дополненное новыми данными и свидетельскими показаниями, могущими в корне изменить постановление предыдущей Думы. «Новые данные» - это было обязательное условие для того, чтобы кандидатура имела бы право на вторичное рассмотрение.

Георгиевская Дума имела право не только награждать, но и возбуждать судебное преследование. В моей памяти остался один случай, когда Дума возбудила ходатайство о предании суду одного генерал-майора за представление к ордену св. Георгия за явно скомбинированный и выдуманный подвиг и ложное свидетельское показание.

Чтобы дать более полное и точное представление о роли и безусловной авторитетности и независимости Георгиевской Думы в ее постановлениях, я считаю полезным поделиться тем, чему я лично был свидетелем, как участник трех Георгиевских Дум.

В первой Думе нас было 12 членов, из которых один генерал, восемь штаб-офицеров и три обер-офицера. Как младший в чине, я был приглашен быть секретарем и докладчиком. Все представления касались «расширения» первоначального Брусиловского прорыва. Было решено рассматривать представления не по частям, а по боям, то есть представления за каждый отдельный бой или операцию от всех частей, принявших в них участие, рассматривались совокупно. Это позволяло установить, какая часть, батальон или рота, сделали самое трудное и решающее, и кандидаты именно этой части вполне логично удостаивались большего числа наград, чем другие. Так, например, Карсскому пехотному полку, первому прорвавшему австрийскую сильно укрепленную позицию и сломившему сопротивление врага, Дума единогласно присудила большую часть наград. Конечно, и в других частях наиболее достойные были награждены, но далеко не все. Офицер Карсского полка, взявший всего лишь один пулемет и два-три десятка пленных, получал единогласно крест, офицер же другой части, взявший, или вернее «подобравший» пять-шесть пулеметов, брошенных бегущими в панике австрийцами, и захвативший одну-две сотни пленных, креста очень часто не удостаивался. Все войсковые части имели вполне понятную тенденцию претендовать, что «главное» сделано именно ими, а не соседними частями, но Дума, члены которой были непосредственными участниками или же свидетелями, отклоняла представления, и почти всегда единогласно.

В этой же Думе должны были разбираться около 30 представлений за тот же самый прорыв офицеров одной кавалерийской дивизии (я не помню, какой именно, но если бы и помнил, то умолчал бы, так как если в составе дивизии были безусловно доблестные полки, то не их была вина, что они не были брошены в преследование бегущего противника). Все члены Думы были участниками прорыва и собственными глазами видели эту дивизию сосредоточенной в долине реки Стрыпы, в одной-двух верстах позади нашей атакующей пехоты, вне обстрела, если не считать отдельных, редких и высоких разрывов шрапнели. Когда Карсский полк ворвался в окопы противника и австрийцы обратились в бегство и послышались крики: «Кавалерию!.. Кавалерию!..», эта дивизия не сдвинулась с места и только лишь после помогала конвоировать толпы захваченных пленных. Всем было совершенно ясно, что эта дивизия ничего «геройского» не совершила, но хотела только воспользоваться блестящим успехом нашей пехоты, чтобы «примазаться» и урвать и себе кое-что (всего лишь около двадцати крестов!).

Один из членов Думы, полковник, предложил не тратить времени и даже не рассматривать представлений этой дивизии. Дума вполне с ним согласилась и единогласно их отклонила.

Несколько месяцев спустя я имел честь быть опять назначенным в состав другой Георгиевской Думы, но уже при штабе другого корпуса. Председателем был, конечно, командир этого корпуса, и нас было шестнадцать членов. Состав Думы показался мне довольно странным: шесть генералов, семь штаб-офицеров и три штабс-капитана. Это вскоре стало понятно: было много представлений к Георгиевскому кресту офицеров штаба Н-ской армии. Насколько у меня было хорошее впечатление от предыдущей Думы, настолько оно было неприятным от этой второй, где все указывало на то, что командующему армией хотелось видеть награжденными некоторых лиц из штаба его армии. Кое-кто из членов Думы это поняли, и оппозиция сразу же сорганизовалась. Даже два генерала, заслужившие свои кресты в боях, а не в тыловых штабах, присоединились к нам, молодым офицерам, и так как, чтобы быть удостоенными награды, кандидаты должны были получить 2/3 голосов, в данном случае - не менее одиннадцати, этого никак не получалось: мы, три штабс-капитана, три полковника и два генерала (из 33-го армейского корпуса, сформированного из Заамурской пограничной стражи), то есть - восемь членов, голосовали против. В какой-то момент командир корпуса даже вспылил и воскликнул: «Значит, никто из офицеров, служащих в штабе, не должен даже и думать получить за свои заслуги Георгиевский крест!», на что последовал спокойный и логичный ответ: «Все могут получить крест, и Статут ордена это точно указывает, но только при обязательном условии, чтобы «заслуги» были выполнены под огнем и в условиях несомненной опасности для жизни». Возразить на такой ответ было нечего, и представления такого рода в большинстве случаев отклонялись. Здесь я добавлю одну неприятную деталь: решения Думы, согласно Статуту и до окончания ее, должны были оставаться абсолютно секретными, но вопреки этому наш председатель сообщил по телефону в штаб армии о тех, кому было в кресте отказано, и посоветовал возобновить эти представления по телеграфу, но на этот раз - к Георгиевскому оружию, которое давалось более легко. Так как после Думы по Георгиевскому кресту должна была состояться Дума в том же составе по Георгиевскому оружию, то эти «возобновленные» представления смогли быть немедленно рассмотрены, и некоторые из кандидатов, получивших отказ в кресте, получили все же Георгиевское оружие.

В этой же Думе произошло и другое неожиданное событие: в числе полученных представлений оказались снова те представления той же самой кавалерийской дивизии, которые были уже отклонены предыдущей Думой. Я об этом вспомнил и счел своим долгом поставить в известность Думу, которая и постановила запросить срочно справку по этому поводу. На следующий День справка была получена и подтвердила, что эти представления были действительно отклонены предыдущей Думой.

Установив, что не имеется никакого указания на то, что представления эти - вторичные и основаны на открытии новых и серьезных данных, что требуется Статутом, иначе говоря, - что налицо просто попытка скрыть от новой Думы то обстоятельство, что эти представления были уже отклонены, Дума постановила, и на этот раз единогласно, все представления этой кавалерийской дивизии категорически отвергнуть.

Дивизии этой не повезло в том, что один из членов Думы был также и членом предыдущей Думы, и поэтому попытка получить незаслуженные высокие награды скандально провалилась. Ей все же повезло в том, что Дума не возбудила вопроса о производстве расследования и о привлечении начальника дивизии к ответственности за попытку скрыть от Думы полученный ранее отказ.

В 1914-15 гг. награждения орденом св. Георгия были сравнительно редкими и орден давался только за действительно исключительные подвиги. Ходил даже слух, что некоторые командиры частей, не будучи еще сами награждены крестом, никого из своих подчиненных к награждению им не представляли, обосновывая это тем, что, если он, командир части, еще креста не получил, это потому, что часть не показала себя в бою достаточно на высоте. Возможно, что в некоторых случаях это было действительно так, но обобщать этого не следует и вернее было то, что командиры частей, зная исключительную ценность этой награды, представляли к ней только в исключительных случаях. Говорили также, что с 1916 года Георгиевский крест давался слишком широко, в особенности в частях гвардии. К такому мнению надо тоже относиться с большой осторожностью: если с конца 1915 года и с начала 1916 года число Георгиевских кавалеров сильно увеличилось, не надо забывать и того, что в этот период войны нашими войсками было одержано немало больших успехов (в частности - Брусиловский и Луцкий прорывы), что в этих успешных для нас боях приняли участие весьма многочисленные части войск и что гвардейские полки были одними из лучших в нашей армии и в боях неоднократно это доказали.

Как я уже упоминал, заседания Георгиевской Думы были строго секретными, но времена изменились, Георгиевского креста никому больше не присуждают, - это стало делом прошлого, и я не связан более «секретом», который в нормальное время все члены Георгиевской Думы обязаны было соблюдать. Все же я умышленно не называю ни некоторых войсковых частей, ни фамилий начальствующих лиц и членов Думы, пусть даже это никакого значения больше не имеет. И если я решил предать гласности то, чему был лично свидетелем, то лишь с целью дать читателю понять всю исключительную ценность «белого креста», вытекающую из самого его Статута и из процедуры награждения: это сами Георгиевские кавалеры его присуждали, да еще при обязательном большинстве голосов в 2/3 членов Думы.

Боевые офицеры, и особенно молодые, были на страже цены и достоинства «белого креста» и не присуждали его кому попало и по протекции. Лишь убитым давали и крест без прений, - в утешение родным.

Г. К.
Военная Быль. № 111. Июль 1971 г. С. 3 - 6.