Доклад на вечере, посвященном празднику
Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия

Библиотека-фонд «Русское Зарубежье», 9 декабря 2004 года.

Как известно, за время Первой Мировой войны орден Св. Георгия 1-й степени не был пожалован ни разу. Таким образом, фактически, старшей полководческой наградой в этот период следует считать орден Св. Георгия 2-й степени. За всю войну его получили всего лишь четыре русских военачальника: Верховный Главнокомандующий русскими войсками Великий Князь Николай Николаевич Младший и Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-от-артиллерии Н. И. Иванов – в марте 1915 года за взятие крепости Перемышль; Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта генерал-от-инфантерии Н. В. Рузский - за отражение наступления немцев на Варшаву в октябре 1914 г., и, последним в истории Российской империи, Командующий Кавказской армией генерал-от-инфантерии Николай Николаевич Юденич – за взятие крепости Эрзерум 2 февраля 1916 года.

Изо всех этих наград именно награда Юденича является самой «полновесной», а победа, одержанная им под Эрзерумом – одной из самых блистательных побед, одержанных Русской армией в ходе этой войны.

Николай Николаевич Юденич родился 18 июля 1862 г. В 1881 г., по окончании Александровского военного училища в Москве, он был выпущен в Лейб-гвардии Литовский полк; затем в 1884 г. поступил в Академию Генерального штаба, которую и закончил по 1-му разряду в 1887 г.

Далее Николай Николаевич служил старшим адъютантом штаба Туркестанского военного округа, и в 1894 г. принял участие в Памирской экспедиции, завершившейся присоединением Памира к России. 16 июля 1902 г. полковник Юденич был назначен командиром 18-го стрелкового полка, и в конце 1904 года во главе этого полка он отправился на Русско-японскую войну. В качестве временного командира 5-й стрелковой бригады он принял участие в сражении под Сандепу 13-17 января 1905 г. Но особенно Юденичу довелось отличиться во время Мукденского сражения 18-22 февраля 1905 г., когда он во главе 18-го стрелкового полка, прикрывая отход Русской армии, сумел в тяжелейших условиях удержать редут, защищавший подступы к Мукденскому вокзалу. При этом Николай Николаевич лично водил своих стрелков в штыки и был ранен пулей в шею. Позже за этот бой Юденич получил золотое оружие с надписью «За храбрость» и был произведен в генерал-майоры⁽¹⁾.

10 февраля 1907 г. Юденич был назначен генерал-квартирмейстером штаба Кавказского военного округа, 6 декабря 1912 г. произведен в генерал-лейтенанты, и 23 февраля 1913 г. стал начальником штаба Кавказского округа. Именно Николай Николаевич разрабатывал планы боевых действий на Кавказе, в случае возможной войны с Турцией, вскоре ему же и пришлось претворять их в жизнь.

Впервые как полководцу Юденичу довелось проявить себя во время Сарыкамышской операции.

Турция вступила в I-ю Мировую войну лишь 20 октября 1914 года. К этому времени значительная часть войск Кавказского военного округа была переброшена против Германии и Австро-Венгрии, вследствие чего турки обладали значительным превосходством сил на Кавказском театре военных действий. Этим и решил воспользоваться турецкий главнокомандующий Энвер-паша. Он лично возглавил 3-ю турецкую армию (9-й, 10-й и 11-й армейские корпуса) и 8 декабря 1914 г. нанес ими удар по главным силам русской Отдельной Кавказской армии — 1-му Кавказскому и 2-му Туркестанскому корпусам. При этом 11-й турецкий корпус связал русских атакой с фронта, в то время как 9-й и 10-й корпуса обошли правый фланг наших войск и через Бардусский перевал вышли 12 декабря к главной русской базе – станции Сарыкамыш. Казалось, над русскими войсками нависла угроза неминуемого разгрома.

Главнокомандующий Отдельной Кавказской армии и Наместник на Кавказе престарелый генерал-от-кавалерии граф Воронцов-Дашков был командующим лишь номинально. Фактически, главнокомандующим был его помощник по военной части генерал-от-инфантерии А. З. Мышлаевский, последний в этой сложной обстановке растерялся и «потерял сердце»: 15 декабря 1914 г. он отдал приказ об общем отступлении и сам спешно выехал в Тифлис. В этой ситуации лишь Начальник штаба армии генерал Юденич не потерял присутствия духа, и именно ему удалось, ценою величайшего напряжения, исправить положение на фронте.

11 декабря Юденич возглавил 2-й Туркестанский корпус, добился отмены приказа Мышлаевского об отступлении и буквально из ничего сумел организовать оборону Сарыкамыша. В течение недели за эту станцию шли ожесточенные бои, в какой-то момент туркам удалось даже перерезать сообщение с Тифлисом. Но Юденич и войска его Сарыкамышской группы выстояли. Боевой дух турок был надломлен. 17 декабря войска Юденича сами перешли в наступление и в свою очередь отрезали обошедшие их части 9-го и 10-го турецких корпусов; в течение последующих дней все эти части турок были уничтожены или пленены. Это был полный разгром 3-ей турецкой армии: из 90000 турок, отправившихся в поход на Сарыкамыш, назад вернулось лишь 12000 человек.

За этот подвиг 13 января 1915 г. генерал Н. Н. Юденич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Генерал Мышлаевский был снят со своего поста, и Командующим Отдельной Кавказской армией был назначен Юденич, с производством в генералы-от-инфантерии. Граф Воронцов-Дашков при этом предоставил ему полную свободу действий в отношении командования войсками и в оперативных вопросах, взяв на себя управление тылом. И Николай Николаевич в полной мере оправдал возложенное на него доверие. Вслед за Сарыкамышской операцией он провел в июле 1915 году Евфратскую операцию, которая закончились блестящей победой русских войск и принесла самому Юденичу орден Св. Георгия 3-й степени.

Следует особо остановиться на штабе Юденича, неизменном помощнике в его нелегком полководческом труде. Не желая создавать дополнительный громоздкий штаб, кроме существовавшего уже у наместника графа Воронцова-Дашкова, Николай Николаевич перенес все оперативное планирование в свой небольшой «полевой штаб», всегда выдвинутый предельно близко к войскам. Юденич сам тщательно подбирал всех сотрудников этого штаба и полностью доверял им. Фактическим начальником этого полевого штаба был Генерал-квартирмейстер Кавказской армии, Генерального Штаба генерал-майор П. А. Томилов; Оперативное отделение в нем возглавил Генерального Штаба полковник Е. В. Масловский, Разведывательное отделение – Генерального Штаба полковник Д. П. Драценко, имевший своими заместителями Генерального Штаба подполковников П. Н. Шатилова и Б. А. Штейфона. Все они впоследствии стали видными участниками Белого Движения, а генерал Штейфон к тому же возглавлял Русский корпус на Балканах во время Второй Мировой войны.

Борис Александрович Штейфон оставил нам следующее описание работы штаба Юденича: «Ни отдельного рабочего кабинета, ни определенных часов доклада генерал Юденич не имел. Он имел лишь свой стол в комнате Оперативного отделения … Работа продолжалась весь день, и командующий армией в любое время готов был выслушать тот или иной доклад … Он все видел и все слышал. Тут же карта, которую все знали наизусть». В этой комнате также постоянно находились Масловский и Драценко. Все планы разрабатывались сообща. При этом молодые офицеры Генерального Штаба могли высказывать свои идеи совершенно свободно. Юденич при этом всегда больше молчал, при этом «впитывал» (по выражению Штейфона) все сведения, а потом уже принимал свои решения. Здесь же допрашивали пленных, самых интересных доставляли сюда с позиций в экстренном порядке на автомобилях. Поэтому штаб всегда располагал самой свежей разведывательной информацией. Кроме этого, штаб располагал прекрасно оборудованным аппаратом связи. Такая организация работы давала отличные результаты⁽²⁾.

К концу 1915 года общая обстановка для Кавказской армии начала заметно осложняться. В сентябре этого года в войну на стороне Германии вступили болгары. Сербия была разгромлена. Одновременно выявилась полная невозможность для англо-французских войск успешно завершить Дарданелльскую операцию. В начале октября союзниками было принято решение об эвакуации с полуострова Галлиполи и переводе всех сил в Салоники, в Грецию. Но это означало, что у турок освобождается их самая мощная Дарданелльская армия, к тому же по праву ощущающая себя победительницей, которая безусловно будет переброшена на Кавказ. О том, что подобные планы уже разрабатываются, Юденичу доносила разведка. В этой связи в штабе Юденича возникла идея немедленно нанести упреждающий удар по 3-ей турецкой армии и разбить ее до подхода подкреплений.

Против этого плана было как время года (стояла снежная зима с жестокими морозами), так и то, что турецкая армия занимала мощные оборонительные позиции в горах, причем на главном, Эрзерумском, направлении ее левый фланг был надежно защищен хребтом Понтийского Тавра, а правый горным массивом Драм-Даг. Поэтому оставалось лишь организовать прорыв в центре, в районе селения Кеприкей.

Именно такой план Юденич и представил на рассмотрение новому Главнокомандующему и наместнику на Кавказе Великому Князю Николаю Николаевичу. Тот после недолгих колебаний одобрил его. При этом, по авторитетному свидетельству Б. А. Штейфона, «ни явных, ни даже тайных предположений овладеть Эрзерумом не было». Речь шла о гораздо более скромной и вполне реальной задаче, - разгроме живой силы противника.

Получив разрешение, Юденич с жаром взялся за подготовку операции. По его замыслу одновременный удар должны были наносить 1-й Кавказский корпус генерала Калитина и 2-й Туркестанский корпус генерала Пржевальского. При этом главный удар наносила сосредоточенная между ними группа генерала Воробьева, в состав которой вошли 4-я Кавказская стрелковая дивизия с 1-м Кавказским мортирным дивизионом и Сибирская казачья бригада, а позднее также – 66-я пехотная дивизия.

При этом все приготовления к наступлению делались в глубокой тайне; наоборот, организовывались утечки информации, свидетельствующие о том, что часть русских войск перебрасывается в Персию. Все эти мероприятия удались настолько хорошо, и для турок это наступление было столь неожиданным, что в момент его начала как Командующий 3-ей турецкой армией генерал Махмуд Киамиль, так и его начальник штаба немецкий полковник Гюзе, оба оказались в отпуску (последний – по болезни)⁽³⁾.

Поскольку наступать войскам предстояло в жестокий мороз и ночевать в снегу под открытым небом, то особое внимание было обращено на экипировку войск. Здесь все было продумано до мелочей. Масловский приводит на этот счет свидетельство Начальника 66-й пехотной дивизии генерала Савицкого: «солдаты были отлично снабжены зимней одеждой: каждый солдат имел пару кожаных сапог и теплые портянки и пару валенок, которые он надевал на ночлеге, неся на походе за плечами; короткий, до колен, полушубок, не стесняющий движения, стеганные на вате шаровары, папаху с отворачивающимся назатыльником, варежки и шинель, в походе скатанную». Юденич также приказал для маскировки заготовить белые коленкоровые халаты и чехлы на шапки⁽⁴⁾.

Наступление началось 29 декабря 1915 г.; первым двинулся вперед II Туркестанский корпус, а на другой день, 30-го числа, и I Кавказский. Первые два дня наступление развивалось очень медленно, с большим трудом и потерями. Турки обороняли свои позиции очень упорно. Частные начальники требовали подкрепления, но Юденич настаивал на продолжении атак. Наконец, в ночь на Новый год, после того, как разведка точно установила, что турки ввели в бой все свои резервы, Николай Николаевич подкрепил свою ударную группу полками 66-й пехотной дивизии, направив ее удар по самой труднодоступной горной местности, которая поэтому куда хуже отслеживалась врагом. И опять хотелось бы привести свидетельство Штейфона: «в 12 часов ночи генерал Юденич и его помощники поздравили друг друга с наступлением Нового года. Настроение было серьезным и углубленным. Небольшая керосиновая лампа тускло освещала карту фронта. Всех невольно тянуло к этой карте, словно каждый пытался увидеть, что творится на фронте в эту холодную новогоднюю ночь»⁽⁵⁾. Около 2-х часов ночи были получены первые обнадеживающие донесения, а к утру окончательно выяснилось, что 4-я Кавказская дивизия в метель и вьюгу сумела прорвать неприятельский фронт. 3-го января войска спустились с гор в Пассинскую долину и 4-го взяли Кепри-Кей. Отступление турок превратилось в беспорядочное бегство, их командование явно утратило контроль над войсками. В погоню была брошена Сибирская казачья бригада генерала Раддаца, которая 6 января в районе Гасан-кала разгромила турецкий арьергард. Не задерживаясь на промежуточных рубежах, турки откатывались под защиту Эрзерумских фортов.

За время этой операции ту­рки потеряли 25000 человек, из них 7000 с 11 орудиями взято в плен; потери русских составили до 9000 человек убитыми и ранеными и, по-видимому, примерно столько же обмороженными.

Задуманная цель была достигнута: 3-я турецкая армия разбита. И тут у Юденича возникла дерзкая мысль: используя высочайший моральный подъем своих войск, а также растерянность и упадок духа у неприятеля, совершить то, о чем в иной обстановке немыслимо было и подумать, - взять штурмом Эрзерум. Но армия истратила в сражении за Каприкейские позиции почти весь свой боезапас, и генерал Юденич обратился к Великому Князю Николаю Николаевичу с просьбой взять необходимые патроны и снаряды из неприкосновенного запаса Карской кре­пости. Однако Великий князь в ответ не только отклонил эту просьбу, но и категорически приказал немедленно прекратить дальнейшее наступление и отвести войска на зимовку в район Кепри-Кея.

Доводы Великого Князя понять нетрудно: ведь 1915 год был очень тяжелым для стран Антанты. Провал Дарданнельской операции, поражение Сербии, «Великий отход» Русской Армии… Великий Князь считал, что известие о возможной неудаче штурма будет очень тяжело воспринято Россией и может «смазать» впечатление от Кеприкейской победы.

Юденич должен был смириться. 8 января 1916 г. он послал на рекогносцировку назначенных ему Каприкейских позиций двух офицеров своего штаба: полковника Масловкого и подполковника Штейфона. И они на месте своими глазами увидели то, что не мог видеть из Тифлиса Великий Князь Николай Николаевич, но что ясно ощущал генерал Юденич.

Боевой дух в наступающих частях был чрезвычайно высок, с другой стороны груды брошенного по всем дорогам оружия и иных трофеев свидетельствовали о полной дезорганизации, царящей в турецких войсках. Масловский и Штейфон присутствовали при опросе пленных, и выяснили, что в партии из 300 человек, захваченной в одном месте, находились аскеры из состава 15 различных частей! Таким образом, стало ясно, что турецкие части полностью перемешались. Наконец, выехав вперед к знаменитой Деве-Бойнской позиции, по которой походила главная линия обороны Эрзерума, офицеры обратили внимание на то, что плато Каргабазар, представлявшее наиболее удобные подступы к ключевому форту Чобан-деде, не было еще занято турками.

Отдав распоряжение о немедленном занятии плато Каргабазар, Масловский и Штейфон по собственной инициативе решили прервать рекогносцировку, они немедлен­но вернулись в штаб и 9 января доложили свои данные генералу Юденичу. Николай Николаевич, как пишет об этом Масловский, «инстинктом, присущим только крупному полководцу... сразу схватил всю сущность непов­торимой дважды столь благоприятной для нас обстановки и понял, что наступила самая решительная в течении войны минута, которая больше никогда не повторится».

Он связался по телефону с Великим Князем и сумел (по-видимому, в весьма жестком разговоре) настоять на своем полководческом решении. Масловский, лично присутствовавший при этом разговоре, рассказал он нем так: «Решив настаивать на разрешении ему штурмовать Эрзерум, генерал Юденич сделал это не посылкой телеграммы, а непосредственно разговором по телефону. … Генерал Юденич вызвал к аппарату начальника штаба Кавказской Отдельной Армии генерала Болховитинова и приказал ему сейчас же по прямому телефонному проводу во дворец доложить Августейшему Главнокомандующему его настоятельную просьбу отменить приказ об отводе армии на Кеприкейские позиции и разрешить ему штурмовать Эрзерумские укрепления, указав на желательность и возможность по условиям создавшейся обстановки произвести этот штурм. Генерал Юденич предупредил, что он будет ожидать ответа у аппарата. Первоначально Августейший Главнокомандующий отказал в просьбе, потребовал исполнить его первоначальный приказ, но после новой просьбы генерала Юденича, чрезвычайно настойчивой и последовавшей тотчас же, великий Князь дал просимое разрешение, но с условием, что генерал Юденич возьмет на себя всю ответственность за последствия, которые могут произойти в случае неудачи. Генерал Юденич коротко ответил, что принимает на себя эту ответственность»⁽⁶⁾.

Путь к Эрзеруму преграждал Девебойнский горный массив высотой свыше 2000 метров. На нем в две линии располагалось 11 мощных фортов с тяжелой артиллерией. Между тем, на подготовку к штурму Юденич отводил всего лишь 20 дней. Войска подтягивались и перегруппировывались, из Карса на автомобилях была переброшена немногочисленная осадная артиллерия (всего 34 тяжелых орудия) и боеприпасы. На Эрзерумском направлении было сосредоточено больше 80% войск Кавказской армии, так что другие участки фронта были весьма рискованно оголены. Но Юденич очень точно рассчитывал все свои действия. Штейфон писал об этом: «Юденич понимал всю ответственность, которую на себя при этом брал … В те дни подготовки генерал Юденич был особенно молчалив и самоуглублен»⁽⁷⁾.

Согласно плану Юденича, войска должны были нанести удар по линии фронтов одновременно со всех сторон. II Туркестанский корпус генерала Пржевальского должен был атаковать левый фланг турецкой позиции - Гурджи-богазский проход, прикрываемый двумя относительно слабыми фортами Кара-Гюбек и Тафта, и, заняв из, прорваться с севера в Эрзерумскую долину. Южнее его действовали части I Кавказского корпуса генерала Калитина.

4-я Кавказская стрелковая дивизия генерала Воробьева должна была атаковать в промежуток между фортами Тафта и Чобан-деде, для чего ей необходимо было сначала утвердиться на горном плато Каргабазар. Собственно, одно только это действие можно было уже рассматривать, как подвиг, едва ли не превосходящий человеческие силы. Скаты Каргабазара были чрезвычайно круты, так что массив считался совершенно недоступным. Турецкое командование настолько было убеждено в этом, что не построило на нем не только форта, но даже ни одного укрепления или окопа. Теперь же дивизия должна была поднять на плато 20 своих орудий, из которых 8 было горных, а 12 – «легких» (то есть, полевых 3-дюймовок, не приспособленных для действий в горах!). Масловкий приводит по этому поводу чрезвычайно интересное свидетельство Начальника штаба дивизии Генерального штаба полковника Квинитадзе (впоследствии – генерала и Командующего армией Грузинской республики в 1919 – 1920 годах):

«Так как на Каргабазар не было никаких путей, а необходимо было поднять туда не только всю пехоту дивизии, но и ее артиллерию, на половину легкую, то надо было пробить узкую тропу, местами в виде ступенек, высеченных на обледенелых крутых скатах.
По этой тяжелой и опасной тропе подняты были артиллерия дивизии, все ее полки и ежедневно до окончательнаго сосредоточения всей дивизии на плато по ней подымались и спускались люди.
Снег, покрывающий плато Каргабазара, местами был толщиною выше всадника. Необходимо было в этом снегу пробить колонные пути и очистить значительные площадки для установки юрт, некоторое количество которых было постепенно поднято на плато. В период подготовки на Каргабазаре полки менялись каждые три-четыре дня, так как долгое пребывание на нем было положительно нестерпимо при необходимости быть в постоянной боевой готовности для отражения атак турок, которыя велись очень часто.
Для работ же на самом плато ежедневно подымались назначенныя части. Подъем на плато требовал 4-5 часов; люди, придя на верх, не теряя времени приступали к работе, ели холодную, принесенную с собой, пищу и с темнотой возвращались в долину, чтобы на другой день еще в темноте снова начинать подъем на Карагабазар»⁽⁸⁾.

Южнее 4-й Кавказской была развернута 39-я пехотная дивизия. Перед ней стояла самая почетная и самая трудная задача – атаковать в лоб основную линию обороны турок на хребте Деве-бойну, самые мощные их форты Чобан-деде и Далангез. Юденич, разумеется, не ожидал, что эти форты удастся взять лобовым штурмом, но дивизия, которая заслуженно именовалась в Кавказской армии «непобедимой», должна была мощным натиском сковать основные силы турок и тем дать возможность II Туркестанскому корпусу и 4-й Кавказской стрелковой дивизии выполнить свою задачу.

Наконец, с юга, в направлении на группу фортов Палантекена, наступала колонна генерала Чиковани.

Всего в операции должно было принять участие 88 русских батальонов, 70½ сотен, 9½ дружин ополчения и 195 орудий⁽⁹⁾.

26 января 1916 г. Юденич со своим штабом переехал в Гасан-калу, и к 12-ти часам дня собрал у старших начальников армии. Воспоминания об этом совещании оставил нам уже упоминавшийся выше полковник Квинитадзе:

«Прекрасно помню картину; до сих пор вижу ее, как вчера. В столовой штаба армии собрались начальники: Калитин, Воробьев, Вадин и другие. Генерал Юденич обедает, иногда перекидывается словами, совершенно не относящимся к предстоящему бою. Кончили обедать. «Ну, господа, к делу.» Все насторожились и повидимому приготовились долго слушать. Ведь берем Эрзерум!
«Получили мой прпказ о штурме Эрзерума? Так вот назначаю часом начала атаки 8 часов вечера 28-го января». И замолчал. Вот и вся речь для штурма. Гробовое молчание. Очевидно ждали другого. Я сидел в далеком углу и наблюдал. Наконец генерал Калитин зашевелился и стал резко просить об отсрочке, указывая на неготовность; присоединился генерал X и другие. Молодчина генерал Воробьев молчал, — ни слова.
«Хорошо, господа, откладываю на один день; начинайте в 8 часов вечера 29-го января».
Что и говорить, — отстрочка знаменитая.
Начальники осмелели и стали настаивать еще более. Генерал Юденич тряс головою: «Нет, нет, нельзя, имеем сведения — из Сиваса идут подкрепления; ни однаго дня больше». Генерал X встал и разрешился докладом. Начиналось так: «Я, по опыту Порт-Артура, по опыту действий под крепостями...» и пошел, и пошел. Генерал X стоял несколько сзади и не видел лица генерала Юденича. Я приготовился, ибо видел лицо генерала Юденича и главное нетерпение, столь знакомое нам, его подчиненным. Даже пальцами правой руки забарабанил по столу. «Ну, думаю, хватит сейчас».
«У нас тоже есть опыт взятия укрепленных позиций», прервал доклад генерала X генерал Юденич и потом резко: «Будете стрелять — отлично, не будете — обойдемся без Вас». Наступило молчание. Просьбы об отсрочке сразу прекратились. Обводя взором всех, генерал Юденич увидел и меня в углу. Очевидно прочел на моем лице полное сочувствие. «Что, Георгий Иванович, много снега на Каргабазаре?» Я показал рукой на шею. «Спуститесь?» «Надо», отвечаю. «Да, надо». И вот все. Совещание окончилось»⁽¹⁰⁾.

Штурму предшествовала артиллерийская подготовка. Она была очень короткая, всего 4 часа, но, несмотря на это, группе тяжелой артиллерии, действиями которой руководил генерал Вагин, удалось на время подавить огонь вынесенного вперед турецкого форта Делангез. Пользуясь этим, полтора батальона 153-го пехотного Бакинского полка под командой полковника Пирумова бросились на штурм форта и внезапной ночной атакой захватили его. К утру турки оправились от первоначального шока, и отряд Пирумова в форте Делангез оказался отрезанными от главных сил. Под перекрестным огнем турецкой артиллерии, геройские защитники форта сумели в течение дня 30 января отразить 8 атак турок. У них кончились патроны, и седьмую атаку они отбили уже штыками. Турки готовились к новой, отражать которую было уже решительно нечем. Положение спас безвестный солдат, сумевший вовремя доставить в форт на ослике несколько ящиков с патронами. Атакующие турки были расстреляны внезапным огнем в упор. Из 1400 нижних чинов и офицеров полутора батальонов 153-го пехотного полка осталось в строю около 300 и то большая часть раненых. За ночь гарнизон форта был усилен, раненые эвакуированы.

Тем временем атака развивалась и на других направлениях. В ночь с 29-го на 30-е января части 14-го и 18-го Туркестанских стрелковых полков взяли форт Кара-Гюбек и втянулись в Гурджи-богазский проход. Турки везде яростно сопротивлялись, переходили в контратаки, но вернуть потерянное уже не могли. Перелом наступил вечером 1 февраля, когда части 17-го Туркестанского стрелкового полка взяли форт Тафта, запиравший выход из Гурджи-богазского прохода. Одновременно 4-я Кавказская стрелковая дивизия Воробьева, с чудовищными трудностями сумела спуститься с плато Каргабазар, прорвав, тем самым, фронт турок между фортами Тафта и Чобан-деде. Таким образом, II Туркестанский корпус и дивизия Воробьева с боем вступили в долину Эрзерума⁽¹¹⁾.

Около полудня 2 февраля в штаб армии срочно прибыл командир единственного приданного армии авиаотряда военный летчик поручик Мейер. Он только что вернулся с воздушной разведки, и так спешил, что ворвался в штаб «даже не переодевшись, в кожаном костюме и шлеме».

«От пережитого волнения его лицо передергивалось нервной судорогой. Его аппарат в морозном воздухе с трудом перелетел через гребень Деве-Бойну, чуть не касаясь его крыльями аэроплана; в аппарате было более 20 ружейных пробоин.
Поручик Мейер доложил, что он заметил необычное движение на улицах Эрзерума и некоторое количество повозок, тянувшихся по дороге от Эрзерума на запад. У него сложилось впечатление, что начинается эвакуация тыловых учреждений»⁽¹²⁾.

Генерал Юденич, понял, что наступила минута кризиса, и немедленно отдал приказ об атаке по всему фронту. Все произошло именно так, как и предполагал командующий. Турки уже начинали оттягивать свои войска, и теперь русские полки один за другим врывались на плечах врага в неприступные форты. К ночи пал форт Чобан-деде, а на рассвете 3 февраля 1916 г., на пятый день операции, войска Кавказской армии подошли к Карским воротам города Эрзерума. Первым вошел в город с казачьей сотней есаул Медведев — старший адъютант штаба 1-го Кавказского корпуса.

Русским досталась вся крепостная артиллерия и значительная часть полевой, а также большое количество продовольствия и боеприпасов. При штурме было захвачено в плен 235 турецких офицеров и около 13000 солдат. Было взято 9 знамен и 327 орудия.

Потери русских войск во время штурма исчислялись: офицеров - 27 убитых и 151 раненых; солдат - 943 убитых и 7265 раненых, контуженных и обмороженных. Всего же за всю Эрзерумскую операцию русские потеряли: офицеров - 64 убитыми и 336 ранеными и контуженными и солдат - 2275 убитыми и 14460 ранеными, обмороженными и контуженными⁽¹³⁾.

Утром того же дня генерал Юденич выехал на автомобиле в Эрзерум и, пересев из-за глубокого снега на перевале Деве-Бойна на лошадь из проходившей казачьей части, прибыл в Эрзерум, где отдал приказания о преследовании. В результате энергичных действий Сибирской казачьей бригады были захвачены в плен остатки 34-й турецкой дивизии, не считая нескольких тысяч пленных и многочисленных орудий.

Через неделю в Эрзерум прибыл Великий Князь Николай Николаевич. «Он, — пишет генерал Штейфон, — подошел к выстроенным войскам, снял обеими руками папаху и поклонился до земли. Затем обнял и расцеловал Юденича»⁽¹⁴⁾.

В связи с вопросом о награждении генерала Юденича на­чальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев сразу после штурма Эрзерума запросил Великого Князя Николая Николаевича: «На случай, если Государь Император изволит обратиться ко мне, всепреданнейше испрашиваю указания Вашего Императорского Высочества для доклада по сему и как могли бы быть редактированы заслуги этого генерала в Высочайшем приказе».

На этот вопрос Великий Князь телеграфом сообщил Императору Николаю II свое мнение о генерале Юдениче:

«Заслуга его велика перед Вами и Россиею. Господь Бог с порази­тельной ясностью являл нам особую помощь. Но, с другой стороны - все, что от человека зависимо, было сделано. Деве-Бойна и Эрзерум пали благодаря искусному маневру в сочетании со штурмом по местности, признанной непроходимой. По трудности во всех отношениях и по результатам, взятие Эрзерума, по своему значению, не менее [важно] чем операции, за которые генерал-адъютант Иванов и генерал-адъютант Рузский были удостоены пожалованием им ордена Святого Георгия 2-й степени.
Моя священная обязанность доложить об этом Вашему Императорскому Величеству. Просить не имею права.
Ген.-Адъютант Николай. Эрзерум, 8 февраля 1916 г.».

Ответная телеграмма гласила:

«Очень благодарю за письмо. Ожидал твоего почина. Награждаю Командующего Кавказской Армией генерала Юденича орденом Святого Георгия 2-й степени. Николай».

Официальное сообщение, отредактированное генералом Алексеевым, пришло 16 февраля 1916г.:

«Государь Император, в 15-й день сего февраля, Всемилостивейше изволил пожаловать командующему Кавказской Армиею Генералу от Инфантерии Николаю Юденичу, орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, 2-й степени, в воздаяние отличного выполнения при исключительной обстановке боевой операции, завершившейся взятием штурмом Деве-Бойнской позиции и крепости Эрзерум.
Подписал — Генерал от Инфантерии Алексеев. Скрепил — Генерал-Лейтенант Кондзеровский».

Союзники России придали исключительное значение штурму Эрзерума. За эту победу генерал Юденич получил от английского правительства орден Св. Георгия и Михаила, а от французского самую высокую военную награду — орденскую Звезду Большого Креста Почетного Легиона⁽¹⁵⁾.

Блистательное взятие Эрзерума имело огромные последствия, как стратегические, и так и политические. В стратегическом плане падение главного оплота азиатской Турции и окончательный разгром ее 3-й армии обеспечили успешное проведение ряда операций: занятие ключевого района Муша в Евфратской долине, высадку десанта и захват Трапезунда на черноморском побережье, Эрзинджано-Хараутскую операцию в июне-июле 1916 г., открывшую ворота в Центральную Анатолию, и, наконец, оборонительную — на Огностском участке фронта, где была обескровлена и остановлена в ожесточенных боях прибывшая из Дарданелл 2-я турецкая армия.

К сожалению, Николаю Николаевичу Юденичу не удалось повторить свой подвиг под Петроградом в 1919 году, - силы в тот раз были слишком неравными.

По окончании Гражданской войны подвиг Юденича был прочно забыт в Советской России, зато о нем хорошо помнили в эмиграции. «Со всею ответственностью можно утверждать, что в лице генерала Юденича Россия имела полководца, равного Скобелеву», - писал о своем бывшем начальнике Штейфон⁽¹⁶⁾.

А. А. Керсновский шел в свих оценках еще дальше: «Это был тот полководец, которого не хватало в Ставке весной и летом 1916 года для победы над Германией и Австро-Венгрией»⁽¹⁷⁾.

В общем, все авторы сходились на том, - эту мысль наиболее ярко сформулировал Штейфон, — что Юденич, всегда имея дело с превосходящим в силах противником, и в условиях, всегда для себя крайне неблагоприятных, «возрождает во всем духовном величии русскую военную доктрину. В безнадежных, казалось, положениях он доказывает, что победу создает дух, а не материя».

Уже в эмиграции бывший генерал-квартирмейстер Кавказской армии генерал-майор Е. В. Масловский приступил к составлению стратегического очерка Мировой войны на Кавказском фронте. Узнав об этом из писем, генерал Юденич поспешил помочь ему в материальном плане, а летом 1929 г. пригласил Масловского на месяц к себе, в свой дом в Ницце, где тот и остался жить, пока не закончил свою книгу.

В октябре 1932 г. этот труд был завершен, к этому времени Юденич был уже тяжело болен, но он всемерно торопил Масловского с изданием книги. Юденич скончался 5 октября 1933 г., успев перед смертью подержать в руках вышедший из типографии экземпляр книги.

Вопреки советам друзей супруга генерала решила похоронить мужа не на русском кладбище Ниццы, а в крипте церкви Архангела Михаила в городе Канны, где находился гроб Великого Князя Николая Николаевича. Но если городской совет Канн согласился не взимать налог за нахождение в церкви гроба бывшего Главнокомандующего русской армии, то это исключение не распространилось на генерала Юденича. Ежемесячный взнос был довольно большим, деньги через некоторое время кончились, и управление города грозило перенести гроб генерала в общую могилу на городском кладбище.

Благодаря участию РОВСа необходимые средства были собраны, и в 1957 г. состоялось торжественное перенесение останков на русское кладбище Кокад в Ницце. По настоянию ветеранов Белого движения, эта церемония прошла 9 декабря, в праздник ордена Св. Георгия⁽¹⁸⁾.

Примечания:

1. Рутыч Н. Н. Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии. М., 2002. С. 18 – 21.
2. Штейфон Б. А. Штурм Эрзерума. // Военный сборник № 10, Белград, 1929. С. 52 – 54.
3. Корсун Н. Г. Эрзерумская операция на Кавказском фронте Мировой войны в 1915 – 1916 гг. М., 1938. С. 24.
4. Масловский Е. В. Мировая война на Кавказском фронте 1914 – 1917 гг. Париж, 1933. С. 238.
5. Штейфон Б. А. Ук. соч., С. 56.
6. Масловский Е. В. Ук. соч., С. 259-260.
7. Штейфон Б. А. Ук. соч., С. 58.
8. Масловский Е. В. Ук. соч., С. 272.
9. Корсун Н. Г. Ук. соч., С. 53.
10. Масловский Е. В. Ук. соч., С. 275 – 276.
11. Корсун Н. Г. Ук. соч., С. 120 - 121.
12. Масловский Е. В. Ук. соч., С. 291 – 292.
13. Корсун Н. Г. Ук. соч., С. 126.
14. Цитируется по: Рутыч Н. Н. Ук. соч., С. 34.
15. Там же. С. 35.
16. Штейфон Б. А. Ук. соч., С. 51.
17. Керсновский А. А. История Русской армии. Т. 4., М., 1994. С. 163.
18. Рутыч Н. Н. Ук. соч., С. 117 – 118.

А. А. Петров

Полная версия статьи на сайте Библиотеки-Фонда «Русское Зарубежье».